Всенародная боль и трагедия каждого из нас. Эта неделя проходит в стране под знаком республиканской акции памяти. Белорусы собираются в тех местах, где во время Великой Отечественной нацисты сжигали и расстреливали мирных жителей целыми деревнями.
196 деревень и сёл на нашей Лиозненской земле в военное время стали огненными. Убивали в родных стенах, на родной земле, в родной деревне. Огненными они стали для погибших в огне, для живых, чудом уцелевших, они также остались в памяти огненными. От боли разрывается сердце, ком в горле от подступающих слёз и холодный мороз по коже, возмутимо, ужасно и страшно.
Деревня Асташево, Лиозненского района, Витебской области — одно из преступлений, совершённых в нашей стране немецкими фашистами. Гителеровские факельщики сожгли деревни: Новая Бель, Таранки, Якубовщина, Новь, Рубежница, Колышки и районный центр Лиозно и многие другие. От рук палачей погибли сотни мирных жителей Беларуси.
В Ковалёвском сельском совете, на протяжении 1943 года, были уничтожены почти все населённые пункты.
Деревня Зори, Гладанского сельсовета, расположенная посреди лесов, возле речки, в которой дружно жили местные жители. Доброта и мудрость объединяла односельчан в одну большую семью, если бы не война… Все 64 дома сгорели в войну. Палили деревню дважды, в 1942 и 1943 годах. За связь с партизанами было расстреляно 22 местных жителя. Никто не вернулся с фронта. Из воспоминаний Марии Дмитриевны Стрелковой, 1922 года рождения, жительницы д.Зори:
«…..Посёлок был большой и жили очень дружно, все помогали партизанам, готовили им еду, шили кубанки с красным крестом на верху, вязали перчатки. Было и много беженцев, их также приняли, как родных. Весной 1942 года, когда на реке Каспле прорвали фронт, в деревню пришли солдаты. Всю нашу молодёжь забрали в армию и ни один из них не вернулся. В декабре 1942 года в деревню приехали каратели. Тогда многие, вместе с партизанами успели сбежать. А каратели зверствовали всю ночь. Закололи свиней, разбурили все пчелиные улеи, искали мёд, пчёл бросили на снег. Для этих нелюдей не было ничего святого. Тогда каратели спалили 10 домов. Второй раз каратели налетели в феврале 1943 года. Кто был по моложе, тот спрятался в лесу с партизанами. Бежали по глубокому снегу по груди. Моя мама, Дарья Тимофеевна, осталась в доме, наш сосед, Роман Емельянович Довольцов, также никуда не пошёл. Многие просто не успели сбежать. Когда каратели стали поджигать дома, мама упала на колени и стала просить, чтобы не уничтожали деревню. Немец ударил маму прикладом так, что она упала и покатилась по снегу. Деревню уничтожили, кто не успел убежать — собрали и увезли в деревню Гаврики, где размещался тогда этот карательный отряд. Высадили всех с машины и загнали всех на ночь в хлев. Оттуда мама с соседом и сбежали к нам, остальные побоялись сбегать. Утром их всех построили в шеренгу, они в последний раз обнялись и заплакали. Всех расстреляли и побросали в яму. Когда каратели ушли, мы вернулись до того страшного места, забрали всех, помыли и похоронили в могилах. Деревни, как и не было, одно пепелище осталось. В нашей деревне жили: Стрелковы, Довольцовы, Селезнёвы, Барашкины, Радневы. Семеро Стрелковых погибло на фронте. Со стрелковых осталась одна я. Вышла замуж и оставила свою девичью фамилию.
Крынковский сельский совет, деревня Хотемля. В начале октбря 1942 года, во время проведения карательной операции под кодовым названием «Хотемля-Аргуны» против партизанских отрядов и мирного населения. Каратели подпалили деревню, согнали жителей деренви Черныши и расстреляли больше 150 человек. Перед освобождением Лиозно, в октябре 1943 года были сожжены последние, оставшиеся дома. Из воспоминаний Аксинии Антоновны Галтеевой, 1912 года рождения, жительницы деревня Хотемля:
«В войну осталась с 4 детьми. Большему было 6 лет, а Кузьме, маленькому- год. Муж ушёл на фронт, а я с детьми и своей мамой горевали. Однажды уведела, как односельчане прячутся в яму, почувствовала что-то неладное, побежала в дом, подхватила сонных детей и спрятались в подполье. Сидели долго и ничего не знали, что происходит в деревне. Велезла потом, посмотрела в окно, а вся деревня в огне, всё горит, люди кричат. Я снова к детям, а тут наш дом загорелся. Выбросила детей через окно на улицу и давай всё с дома выносить. Тут полицаи, будто ждали меня. Забрали все наши пожитки, курей, одежду и в машину. До вечера ходили по домам и избивали людей. Полностью погибла семья Горощенковых с 4 человек, расстреляли Павла Свириденко, Михайловскую Евдокию и её 2 дочек Пелагею и Фрузу с сыном Герой четырёх лет, Тамашова Александра, спалили Антона Демидова. Конюхов нёс прятать зерно, его также убили. Через три дня снова вернулись немцы и что не сгорело, подпалили снова. Я с детьми зимовала в Заболотьи. Жила в доме Широковой Анны. А в марте и Заболотье спалили. Выгнали всех с домов, мужчин убили, а нас разогнали. Жили в Погостище. А весной вернулись в Хотемлю. Жили в бывшем панском подвале».
Яськовщинский сельсовет, до войны было 15 населённых пунктов. Во время отступления, в последние месяцы перед освобождением, гитлеровцы уничтожили почти все деревни. Только в трёх населённых пунктах осталось по одному-два дому. Деревня Асташево: 40 дворов, в которых жило 120 человек до войны. 30 сентября 1943 года, всего за несколько дней до освобождения Лиозно, карательный отряд окружил деревню. Всех, кто не успел сбежать в лес, а среди них были дети до трёх лет, каратели загнали в хлев и две бани и подожгли. В огне задыхались, горели живыми 120 детей, женщин, стариков… Деревня Асташево в числе 433 сожжённых и возрождённых деревень Беларусі занесены в мемориальный комплекс Хатынь…
Из воспоминаний Сергея Матвеевича Голубева, 1928 года рождения, жителя деревни Асташево:
«Мы уже неделю жили в лесу в шалашах и землянках. А в деревне остались старики и маленькие дети. Гитлеровцы отступали. Со стороны Рубежницы и в Запоженки партизаны замаскировали «подарок»-две мины. На них и подорвались немецкие офицеры. Про всё это м ы узнали позже. Вначале, перед Воздвижением, я пришёл домой, чтобы помыться в бане. Мама дала позавтракать и снова побежал в лес. Через некоторое время прибежала Анна Садовская и говорит, что нас пропустили немцы, а с вашего конца не выпускают из деревни. Через часа два Штыликова Лизка прибежала, видела, как мужчин погрузили в чёрный ворон (автомобиль, предназначенный для перевозки заключенных и арестованных "автозак"), а остальных — в хлев и две бани загнали. Ночью мы видели огонь, слышали, как стрекотали пулемёты. Думали, что холодные строения горят. Потом с деревни, в сторону Гущино, около нас прошёл конный обоз. А идти в деревню не отважились — три дня ещё то в одной, то в другой стороне деревни огонь и дым, значит эссосовцы ещё не ушли из деревни. Сидим, ждём, а то, что людей могут палить и мысли не было. Когда перестали гореть дома, я решил ползти на разведку. Накинул на себя снопов из овса на поле и пополз осторожно. И вдруг, не знаю откуда, наша разведка взялась, 9 человек. Окружили меня и спрашивают: «Сынок, много ли вас в лесу?», -говорю, что все помоложе тут, в лесу. «А кого там в деревне палили?»,- я остолбенел, казалось, волосы на голове поднялись. Побежали все в деревню. Что мы увидели? На месте двух бань и хлева, что стояли возле речки, лежали обгорелые люди и много костей. Маму свою узнал по обрывку шинели под ней. Она лежала возле печки. Никто с огня не вырвался. Только Осип Панасенко, Фёдор Карнилов и Тимофей Барсуков, одкатившись, метров 60 один от одного лежали обгорелые. Ивана Ковалёва и деда Николая Лебедева нашли пристреленными над обрывом реки. Видимо убегали, когда в бани начинали загонять. Пять метров не добежали до речки. Плакали и кричали все — у ког по семь, десять человек сгорело с семьи. А на завтра поехали в Запоженки, привезли оттуда два шкафа и сундук, собрали все косточки, опустили в яму. Рядом на доски положили Лебедева, Ковалёва. Остались, считай сиротами, одни подростки и молодёжь. «Деревня сирот» — так называли нас долгое время в районе. Чтобы выжить, не умереть с голода, стали жениться, кому исполнилось 17 лет. У моей жены сгорели родители, четыре сестры и два брата… Никто никуда не разъехался в поиске лучшей жизни, все начали заново строиться. заново начинать жить. 60 человек ушло на войну, 20 не вернулось.
Местные жители у памятника сожженным жителям д. Асташево
Голубев Сергей Матвеевич уцелел в сожженной д. Асташево
Жители Стасевского сельсовета одни из последних возвращались до долгожданной мирной жизни. До июня 1944 года тут шли жёсткие кровопролитные бои за окончательное освобождение Лиозненщины. Часть жителей враг погнал под Минск, в другие населённые пункты. Через деревню Клевцы долгое время проходила линия обороны противника. После изгнания фашистов люди возвращались на изуродованную землю. Невозможно было без боли смотреть на взрытые траншеями, снарядами и бомбами родные места. Ещё раньше, в 1943 году, были сожжены полностью почти все партизанские деревни: Канашково, Заболотье, Великое Село, Шумщино, Осиповщина, Клевцы, Смородино, Свирбы, Шеркино, Шарики, Пыжи, Бояры, Новоротье, Бычково и многие другие.
Сожжённые деревни, Стасевский сельсовет
Из воспоминаний Дарьи Борисовны Мининой, 1907 года рождения, уроженки деревни Бычково:
«Рано утром пришли каратели, деревня ещё спала. Всех-всех стали выгонять на улицу, в шеренгу выставили. Моя дочка Галя в кадку залезла, так её не увидели. Навели пулемёты на людей, мужчин с шеренги забрали и увезли куда-то. Нас, баб, разогнали. Я с Лидкой и Галей сразу в ров полетели. Ничего с дома не брала. Слышим, сильно трещать что-то начало. а это немцы дома подпалили. Под вечер двое мужчин вернулось, Николай и Метляков Василий, они на ходу выскочили из машины. А остальных мужчин, не доехавши до Ворон, завезли в лес под Тишковым, заставили яму себе копать, а тогда расстреляли их и бросили в одну могилу, раненных и убитых. Рассказывали, земля несколько дней шевелилась. А остальных, что в деревне оставались, осенью 1943 года также выгнали из домов, согнали в соседнюю деревню, в километре отсюда, загнали в две пуни, нашых было около сорока, а всех — с ттри сотни. Приезжих согнали, что в эвакуации были. Маму, Пелагею Васильевну, отчима, Евсея Морозова, тогда прямо во дворе убили. Молодых сестёр Любку и Анютку также там положили. Только Люба и Анютина дочка, спряталась под убитых. Одна из всех и осталась. Привезли её, всю в крови до меня, я у Юдиных с детьми жила. С нами тогда сюда пришли Ольга Музыкантава и Анна. Юдина тоже было всё сожжено. Жили в ямах-окопах, так и жили. Наш фронт был совсем близко, в деревне Шарики. Недель пять седели в своих норах. На гору, под которой мы сидели, немцы привезли свои пушки, начался страшный обстрел. Снаряды то перелетали, то недолетали. Мы оглохли от взрывов. Ночью на несколько минут выбегали из своих нор».
В 1983 году в центре деревни был установлен памятник. Памятник 196 деревням Лиозненщины, уничтоженным оккупантами в годы войны, 28 из которых были сожженными вместе со всеми жителями, 3 уже никогда не возродились.
Материал их архива Лиозненского военно-исторического музея
